| Вообще-то так и подмывает начать очерк о сей исторической личности с общепринятого посыла. Дескать, лицо это хорошо известно всем нам еще со школьной скамьи... |
Наместники
Вообще-то так и подмывает начать очерк о сей исторической личности с общепринятого посыла. Дескать, лицо это хорошо известно всем нам еще со школьной скамьи...
Помните, у великого Пушкина:
Полумилорд, полукупец,
Полумудрец, полуневежда,
Полуподлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец...
Что тут добавишь к характеристике, данной гениальным поэтом?
А добавить, хотя бы из соображений исторической объективности, можно и нужно многое. Ну, скажем, то, что двадцатитрехлетний коллежский асессор Александр Пушкин значился обычным чиновником в канцелярии новороссийского генерал-губернатора Михаила Семеновича Воронцова (а о нем-то и пойдет речь в этой главе). Причем чиновником, отнюдь не утруждавшим себя служебными обязанностями... Да еще и полуопальным. Да ко всему прочему беззастенчиво волочившимся за красавицей-супругой генерал-губернатора. Ничего удивительного, что, царедворец до мозга костей, Воронцов не питал к поэту никакой симпатии. “Если вы хотите, чтобы мы остались в прежних приятельских отношениях, не упоминайте мне никогда об этом мерзавце”, - так высказался он однажды в присутствии кого-то из своих приближенных, попытавшихся хлопотать за ссыльного поэта. А при первой же возможности с соответствующими характеристиками спровадил Пушкина из Одессы к его прямому начальнику - министру внутренних дел. После чего поэт и оказался в своем родовом Михайловском.
Но, как говорится (у того же Пушкина)”, оставим этот спор славян между собою... И вернемся к основной теме нашего разговора - к деловым и человеческим качествам очередного кавказского наместника. Вот как пишет об этом в “Хаджи-Мурате” другой наш классик - Лев Толстой: “...воспитанный в Англии, сын русского посла был среди русских высших чиновников человек редкого в то время европейского образования, честолюбивый, мягкий и ласковый в обращении с низшими и тонкий придворный в отношениях с высшими... Он имел все высшие чины и ордена и считался искусным военным, даже победителем Наполеона под Краоном...”
Не будем перечислять все подробности на редкость удачно складывавшейся военной карьеры графа Воронцова (позже возведенного в княжеское достоинство уже Николаем I). На Кавказе он начал участвовать в боевых действиях еще двадцатилетним офицером. Участвовал в штурмах крепостей, оказывался на волосок от гибели, спасал других (однажды вынес на своих плечах из боя раненого генерала, героя той войны Котляревского). В 1812 году отступает вместе с армией Багратиона. Сражается под Смоленском. При Бородине тяжело ранен и едет на излечение в свое имение. Едет, пригласив туда же на полное свое содержание и уход около 50 раненых офицеров-однополчан и более 300 рядовых. (Вот вам и “полукупец”. Вот вам и “полуподлец”.) Командовал русским оккупационным корпусом, занимавшим Францию, и в 1823 году, сорока с небольшим лет от роду, был назначен новороссийским генерал-губернатором и полномочным наместником Бессарабии. Тогда это была огромная историческая область в южной России, на побережье Черного и Азовского морей с центром в Одессе (сейчас на этой территории “умещается” около десятка современных областей). “Полуневежда” Воронцов многое сделал для развития земледелия, промышленности и торговли. По его инициативе и содействии в Одессе было учреждено Общество сельского хозяйства, началось широкое судоходство по Черному морю.
Так что когда в 1844 году Воронцов был поставлен Николаем I во главе Кавказского наместничества, он имел немалый опыт гражданского управления. Его деятельность и на новом поприще оказалась тоже весьма благотворной. Вот только некоторые из его деяний. В Тифлисе был основан русский театр, стала выходить газета “Кавказ”. Открылись несколько школ и женское училище. Учреждена публичная библиотека и открыт Отдел русского географического общества.
Своим становлением наместнику обязаны и молодые курорты Кавказских Минеральных Вод. Полечившись как-то в Кисловодске, Воронцов затем регулярно присылал сюда из Никитского и Тифлисского ботанических садов лучшие сорта растений и семена редких цветов. (Долгое время в кисловодском парке заботливо сохранялись два каштана, посаженные Воронцовым и его супругой Елизаветой Ксаверьевной.) Именно в период Воронцовского наместничества города-курорты обогатились множеством замечательных строений, создающих удобства для пользующихся целебными источниками. Недаром, кстати, в Пятигорске один из источников так и назывался - Воронцовский. В Тифлисе его имя получил новый мост через Куру, а в Кисловодске - мост через Ольховку...
Но за всеми этими благоустроительными хлопотами и заботами боевой генерал Михаил Воронцов ни на минуту не забывал, что от него, прославленного ветерана многочисленных войн, кавалера высших орденов и наград империи, ждут и военных успехов. Ждут военного замирения Кавказа.
И 63-летний генерал поставил для себя целью этого добиться.
“...Русский царь велит идти, и я, как русский, осенивший себя знамением креста Спасителя, и повинуюсь, и пойду”, - говорил он тогда. И он пошел. Летом 1845 года с 10-тысячным отрядом. Несмотря на предупреждения генералов, пошел напролом, через чеченские леса к аулу Дарго - тогдашней резиденции Шамиля. Эта экспедиция обернулась для русских крупнейшей трагедией за всю полувековую историю Кавказской войны. Целый месяц отряд карабкался в горы под непрерывным огнем чеченских снайперов. В день потери достигали до сотни человек убитыми, ранеными, обмороженными... Общие же потери - 4 генерала (среди них жандармский генерал Викторов), 186 офицеров и до 4 тысяч низших чинов...
Ко всему прочему Шамиль сжег свою столицу на глазах у наступающих. Теснимые и обстреливаемые со всех сторон, потеряв обоз с продовольствием, русские пробивались к идущим навстречу вспомогательным силам, оказавшись среди выжженной пустыни всего с 2-дневным запасом сухарей. Так и вошла эта зло-счастная экспедиция в историю Кавказской войны под названием “сухарной”. Сам Воронцов, по свидетельству очевидцев, в припадке отчаяния, был близок к самоубийству.
Но, как говорится, нет худа без добра. Сухарная катастрофа заставила русских в корне пересмотреть свою военную стратегию. Вернее, не пересмотреть, а вернуться к тому, что вводил еще легендарный Ермолов. К рубке просек и медленному, со строительством укреплений и редутов, продвижению с равнины в горы. Десяткам же тысяч “мирных” чеченцев предоставлялась возможность селиться на равнинах под стенами русских крепостей не далее, чем на расстояние выстрела... Между прочим, за советом по осуществлению старой ермоловской стратегии наместник Воронцов, едва выбравшись из сухарной экспедиции, обратился к... самому Ермолову. Письменно. В Москву. Естественно, не афишируя свою переписку, ибо Николай I по-прежнему лично “вымарывал” в прессе даже самое малое упоминание об опальном наместнике и его деяниях.
После 1845 года наконец-то наметился перелом в ходе военных действий на Кавказе. Чаша весов стала медленно склоняться в пользу русского оружия. Отказ от массовых карательных экспедиций, уклонение от крупных боевых столкновений, передвижение только по заранее расчищенным и охраняемым дорогам - все это вновь, как и во времена Ермолова, дало свой результат. В 1848 году пали две крупные твердыни Дагестана - аулы Салты и Гергебиль. (Кстати, именно под Салты наш великий хирург Пирогов впервые применил в военно-полевых условиях эфирный наркоз.)
Это были первые крупные военные неудачи Шамиля. За ними последовали и другие. Где-то в 1851 году на сторону русских перебежал и небезызвестный нам Хаджи-Мурат (правая рука самого Шамиля). Допрашивал его (и это тоже отображено в повести Льва Толстого) мало кому в ту пору известный ротмистр Михаил Лорис-Меликов, немного знавший аварский язык. Через 30 лет он станет министром внутренних дел Российской империи, возглавит Верховную комиссию по борьбе с крамолой и станет автором целой программы по борьбе с терроризмом...
Как вы, читатель, помните из толстовской повести, Хаджи-Мурата принимали на русской стороне как дорогого гостя. Кормили, поили, оказывали знаки почтения... Он даже побывал на балу у самого наместника Михаила Воронцова.
Как он был убит весной 1852 года при попытке к бегству - тоже описано у Толстого. А дальнейшие события опять оказались связанными непосредственно с именем Михаила Воронцова. Голову Хаджи-Мурата отсекли и под усиленной охраной отправили в ставку наместника. Вот как он сам пишет о том событии военному министру Чернышеву: “Любезный князь, сегодня голова Хаджи-Мурата прибыла в Тифлис. Она находится в отличном виде и направлена мною в госпиталь. Любопытство видеть ее всеобщее, и все же я не счел приличным выставить ее на базаре, как многие бы желали...”
Итак, все эти обстоятельства - отсутствие целенаправленной линии в действиях Шамиля, участившиеся предательства всех сподвижников, военные неудачи, непонятная гибель ближайшего соратника - дали понять: удача и инициатива в военных действиях бесповоротно переходит к России. И если бы не начавшаяся Крымская война... Но это уже будет после окончания наместничества Михаила Воронцова. В 1853 году он по состоянию здоровья покинет Кавказ. А вскоре награжденный царским портретом с бриллиантами и чином генерал-фельдмаршала - оставит пост наместника. Двум полкам Кавказского корпуса навсегда велено именоваться полками князя Воронцова. В Тифлисе и Одессе ему воздвигнуты памятники. Скончался Михаил Семенович в 1856 году, в год окончания Крымской войны, семидесяти четырех лет от роду.
Юрий ДОЙНИКОВ
На снимке: портрет Михаила Вронцова в
генерал-адьютантском мундире образца 1815
года из Военной галереи Зимнего дворца.
Художник Дж. Доу.
