Для Гамлета стар, для Лира молод

Народный артист России Борис Щербаков:
Для Гамлета стар, для Лира молод

Имена

- Борис Васильевич, как-то так сложилось мнение зрителей, что экранных и сценических амплуа у вас два: секс-символ 90-х и актер, играющий обаятельных военных и бесстрашных оперов. А сами-то себя в каком амплуа предпочитаете видеть?
- А что такое секс-символ? Я не знаю. Символ - это значок. Не понимаю я этого...
- Ну уж одним из главных героев-любовников отечественного кино можно вас назвать?
- Так ведь не было же секса в Советском Союзе, разве не помните? И поэтому героев-любовников тоже не было. Да и вообще все эти символы не в нашей традиции. Это привнесено к нам с Запада, кстати, не без участия ваших коллег-журналистов. Я никогда не считал себя суперменом. Я дитя своего времени, и в пору моей молодости такого амплуа просто не существовало. Был социальный герой.
- Кстати, о молодости. Когда впервые снялись в кино?
- Да еще пацаном. Мне было двенадцать. Это был шестьдесят второй год. И классик детского кино Николай Лебедев готовился снимать фильм “Мандат”. Срочно понадобился “разгильдяй”. Белобрысый, конопатый - ну в точности я в детстве...
Прошел жесткий отбор. Пробы проводились почти во всех ленинградских школах. А такого огромного количества детей, собранных тогда на киностудии, я вообще никогда не видел! Тем не менее выбрали меня.
- Много денег заработали?
- Вот журналисты! Нет чтоб спросить - интересно ли было мне играть? А вы о меркантильном... Впрочем, отвечу. Сумма по тем временам была приличной. Но весь мой гонорар я потратил на спасение отца. У него в то время несчастье случилось. После войны отец работал шофером на грузовиках, убирал улицы на поливальной машине и получал за это копейки. А потом перешел работать в такси, чтобы жить стало полегче. И вот на своей старенькой “Волге” произвел наезд на пешехода. Отец был не виноват. Пьяный мужик выскочил из-за троллейбуса на красный свет. А в то время в любом случае всегда был виноват шофер, и отца должны были посадить чуть ли не на три года. Поэтому все мои деньги ушли на оплату адвоката. В итоге отцу дали год условно и лишили водительских прав.
- Ну а вы? Сразу же захотели стать актером?
- Нет, не сразу. Я ведь вырос у моря. Окна шестнадцатиметровой комнатки в коммуналке, в которой мы жили впятером, выходили на Финский залив. Время было голодное, а у отца была лодка. Когда шла корюшка, мы с ним выходили в море “браконьерить”. Улов? Да какой там улов. От голода не умер - и то хорошо. Но, видимо, потому, что детство и юность проходили на берегу Финского залива, свою жизнь я связывал только с морем. Постоянно представлял себя в морской форме.
- А она бы вам пошла. Да и в фильмах военная форма на вас сидит шикарно!
- А всем мужчинам идет военная форма! Что-то в ней есть такое мужественное, романтическое, особенно в морской. Так что я хотел поступать только в военно-морское училище. Думал, если не пройду по состоянию здоровья в военное, то пойду в Макаровское, торговое, где не такая серьезная медицинская комиссия. В итоге я пошел по другому пути: поступил в Школу-студию МХАТ в Москве. А перед этим успел поучиться в Ленинградском институте культуры на факультете, который назывался КПР - культурно-просветительская работа.
Однако многие мои одноклассники действительно посвятили свою жизнь морю. Помню, как спустя несколько лет в Севастополе, на съемках фильма “Слушать в отсеках”, произошел забавный случай. Снимали мы на настоящей военно-морской базе. На старенькой подводной лодке 1949 года постройки, кстати, моей ровеснице. Я играл капитана второго ранга. Во время перерыва, в форме, прогуливался по пирсу. И вдруг на соседнем - шум, гам… Оказывается, пришла из дальнего похода подводная лодка. На берегу жены, матери, дети. Командир же последним выходит. После того как адмиралу рапорт отдал, с родными расцеловался, он на меня взглянул, остановился и довольно долго смотрел. Я говорю: “Здравствуйте, поздравляю вас с возвращением!”. А он: “Борис, ты меня не узнаешь?”. Оказалось, мой одноклассник, Алексей Березин. Решил, что я тоже офицер флота. Впрочем, конечно же, не все стали моряками. Кое-кто из моих сверстников и по тюрьмам поболтался.
- А сами в детстве “трудным” не были?
- Я вообще был шпаной. Сам район располагал к этому, все-таки Гавань. Даже не помню смысла тех драк! Помню лишь, что те, кто жил справа от школы, били тех, кто жил слева от нее. Но все-таки и тогда неписаные правила уличной чести существовали. Дрались мы всегда только до первой крови, и лежачего никогда в жизни не били. Родители тянули меня до десятого класса, мечтали, как и любая семья в те времена, чтобы я получил образование, которое им самим судьба не дала. И мать, и отец пережили блокаду Ленинграда. И познакомились они на Ладожском озере. Отец возил хлеб на полуторках через Дорогу жизни, а мама стояла на льду и руководила этим движением. Когда лед стал рыхлым (это было в марте), она спасла ему жизнь. Машина начала уходить под лед, и мать вытащила отца. А в 49-м появился на свет я.
- Правда, что у вас с будущей женой была какая-то романтическая история знакомства?
- Правда. 31 августа 1968 года я приехал из Ленинграда в Москву - учиться в Школе-студии МХАТ. И в общежитии всех ленинградцев (нас было трое) поселили в одну комнату. Татьяна - ленинградка, и ее тоже отправили в эту комнату. По ошибке, конечно. Сидим мы, три парня, знакомимся, разговариваем, вдруг - стук в дверь. Входит очаровательная девушка: “Ой! А я должна здесь жить”. На что я сказал: “Давайте будем жить вместе!” И вот эти слова (рассмеялся) оказались пророческими. На втором курсе мы репетировали один отрывок из пьесы Островского. Тогда, по сценарию, произошел наш первый поцелуй, который я помню до сих пор.
- Поступить на актерский нелегко было?
- Лично меня приняли за 30 минут. В начале беседы я говорил, что учился в Ленинградском институте культуры. Если бы я его окончил, у меня был бы диплом режиссера народных театров. Что это такое - до сих пор толком не знаю. Хотя если вспомнить великолепную киноленту “Берегись автомобиля”, то догадываюсь. Но, видно, не суждено мне было им стать. Однажды на первом курсе, играя в эпизоде одного из отроков царя Берендея, я внезапно заработал целых 75 рублей, которые решил потратить на билеты в Москву, где знаменитый Павел Масальский набирал курс в Школу-студию МХАТ. Увы, там меня ожидало серьезное разочарование: оказалось - курс уже набран, и я опоздал. Но совершенно случайно узнал, что именно в это время идет заседание кафедры актерского мастерства под руководством самого Павла Владимировича Масальского, где как раз обсуждается набранный курс. И я, набравшись наглости, переступил порог кафедры и прокричал: “Пал Масалыч, хочу у вас учиться!” Вместо Павел Владимирович. Видимо, то, что я изъявил желание (да еще при всех педагогах) учиться именно у него, “Палу Масалычу” очень польстило. Масальский сказал: “Ну почитайте….” Через полчаса мне объявили, что я принят. Ну разве не судьба?..
- Где-то я читал, что вы даже уборщиком в метро подрабатывали в студенческие годы.
- Чепуха все это. Я не уборщиком был. Берите выше: специалистом по поломоечным машинам! Согласитесь, это уже звучит. Сейчас бы, наверное, менеджером по мытью полов назвали.
Мыл станцию “Проспект Маркса”, ныне “Охотный ряд”. В час ночи метро закрывалось, и я приступал к работе. В моем распоряжении было аж две машины. Уставал, конечно. Но и платили мне по тем временам прилично - 110 рублей, как инженеру! Хватало на все. Потом устроился в еще более теплое место: шашлычную “Спорт”. Помимо зарплаты, меня там бесплатно кормили. Работал я через ночь и занимал две должности: уборщика и сторожа. Без пятнадцати одиннадцать со спальным мешком под мышкой я приходил в шашлычную. Мыл все, даже туалет.
- Как вы полагаете, правы ли те, кто называет актерскую профессию бесовской, довольно тесно связанной с мистикой?
- Где-то я с ними согласен. Она всегда была какой-то, если так можно сказать, небогоугодной. И немудрено. Ведь актер, перевоплощаясь в своего героя, берет на себя роль немножечко выше человеческих возможностей.
- А в театре действительно много мистики?
- Конечно, ведь это - театр. Не надо на себя брать слишком много: не надо приближаться к Всевышнему. А если слишком приближаешься... Вспомните фильм “Сталкер”. Ни одного из тех актеров уже нет в живых, не говоря уже о режиссере. Это очень опасные вещи. Вспомните спектакль “Тойбеле и ее демон”. Вот там, наверное, все-таки демон руку приложил. Злые силы. Главная героиня трагически погибла, ужасающе, кошмарно. Сгорела. Когда мы вводили другую героиню, Вячеслав Невинный на одной из репетиций упал в люк под сцену, сломал несколько ребер. Но самое непонятное и мистическое то, что сразу же после того, как он упал, в репертуарной конторе раздался звонок. Мне звонила какая-то женщина: “Борис Васильевич, ну вот видите, что произошло с Вячеславом Михайловичем? Вы - на очереди”. Я это рассказал своим коллегам по спектаклю, они разволновались. Нас даже вызывал Ефремов: “Взрослые люди, образованные, во всякую ерунду верите!” А спектакль-то хорошим был. И самое страшное, что исполнитель главной роли - самого демона, Сергей Шкаликов, тоже трагически погиб. Словом, мистики в театре много. Чего стоит нашумевшая история с авиационным бензином, которым я, играя роль Сергея Есенина, умылся во время спектакля.
Там по ходу действия мальчик (его играл мой сын Вася) из глиняной плошки наливает мне в руки воду, которой я умываюсь. И вдруг... почувствовал, как зажгло лицо, особенно глаза. Тут же пары разнеслись по залу. Откуда в театре взялся авиационный бензин, непонятно до сих пор. По этому поводу даже следствие было, но истину так и не установили. Говорят, Есенин большой шутник был.
- А ваша “военная карьера” удалась в кино?
- Еще бы! Я уже до генерала дослужился. Вот свежий пример: в начале сериала “Солдаты” я командиром полка был, а теперь целой дивизией мотострелковой командую! А это, согласитесь, дело нешуточное (улыбается). Так что супруга моя теперь может смело себя генеральшей величать.
- А какую роль не смогли бы сыграть?
- Наверное, Гамлета, потому что старый. Еще короля Лира, потому что молодой. Но уже могу играть Ричарда или Генриха. Это если говорить о шекспировском репертуаре, о классике. А так вообще все могу играть.
- О чем чаще всего думаете в последнее время?
- О работе. Наверное, я трудоголик. Если репетируется какая-то новая постановка, то она меня полностью захватывает и я в основном о ней думаю. Видимо, сказалось то, что я слишком много времени проработал с Олегом Ефремовым. А он был фанатом своего дела. Для него не важны были деньги или бытовые условия. Только работа.
- Не так давно вы покинули МХАТ...
- Не хотелось бы о грустном. В двух словах, конечно, скажу. Новая метла по-новому метет - это не я сказал, народная мудрость гласит. И это вполне естественно. У Олега Павловича Табакова своя команда. Он с ней поработал много лет. Ему с ними легче, они его лучше понимают. Что рассказывать? И так все ясно.
- Ну а в целом довольны своей творческой судьбой?
- Наверное, да. Мне есть чем гордиться. Орденом Дружбы народов, званием народного артиста России, тем, что я стал лауреатом Государственной премии за фильм “Берег”. Я полагаю, что принес пользу Отечеству. Ведь театр и кино - это не развлекаловка. Это школа, это воспитание нас с вами, а главное - детей, тех, кому вскоре придется взвалить на свои плечи заботу о стране.
- Вы сыграли очень много людей в погонах. Каково ваше отношение не как артиста, а как гражданина к людям этих профессий?
- А как я могу к ним относиться, если они защищают мой народ, мою страну, меня и моих близких, в конце концов? Очень хорошо отношусь. Профессия офицера всегда была почитаема на Руси. Дай Бог и в дальнейшем будет так. Ведь это героические люди, которые за мизерную зарплату выполняют свой долг. Мне приходилось много общаться с военными, милиционерами. Подавляющее большинство из них - это честные, порядочные люди, которые всегда готовы прийти на помощь более слабому, беззащитному. Вообще, уважение - это образ моего бытия. Я уважаю личность, творчество. Очень уважаю то, что сделано человеком. Уважаю дворника, который тщательно подметает улицу, уважаю водопроводчика, который профессионально и добросовестно сваривает трубы. Уважаю всех. Это привито мне моими родителями, моим отцом. Но я очень ценю, когда и меня уважают.