| На заседании коллегии НКВД Белоруссии 22 августа 1921 года также был рассмотрен этот вопрос. Решено всех лиц из представленных списков заключить в лагерь и по выпуске переселить в другие районы города |
Архив
О широте и многообразии функциональных обязанностей российской полиции (как, впрочем, и милиции) написано немало исследований. Но порой о том же самом не менее доходчиво могут рассказать сохранившиеся в архивах самые обыкновенные документы - копии приказов, удостоверения, свидетельства, справки... Например, данный медицинский билет представительницы первой древнейшей профессии, выданный Читинским городским полицейским управлением.
К этому документу прилагались правила, которые мы не приводим из¬за их “многопунктности”. Включали они массу требований, предъявляемых к обладательницам билета. От двухразового (в неделю) посещения бани до требования “... не принимать посетителей в воскресные и праздничные дни до окончания обедни”.
Контроль за исполнением всех пунктов, естественно, опять возлагался на полицию. Так было в Российской империи до октября 17-го... Но и после революции, уже при советской власти, вышеуказанные заботы были снова возложены на милицию. Вот как это осуществлялось, скажем, Главмилицей Беларуси в самом начале 20-х.
Только что созданному угрозыску вменялся “присмотр за публичными домами, подозрительными местами и скрывающимися в них лицами путем обходов, облав и установления негласного надзора”.
9 августа 1920 года Военнореволюционный комитет республики издает постановление о закрытии публичных домов.
Заместитель начальника Минской губмилиции издает приказ: “...начальникам гормилиции и губрозыска немедленно, не позже двухдневного срока, представить всех зарегистрированных проституток, а также и не зарегистрированных, с указанием адресов, фамилий и лет...”
На заседании коллегии НКВД Белоруссии 22 августа 1921 года также был рассмотрен этот вопрос. Решено всех лиц из представленных списков заключить в лагерь и по выпуске переселить в другие районы города, взяв под надзор милиции и обязав заниматься впредь производственным трудом, при условии невыполнения передать трибуналу со вторичным арестом.
Между прочим, в списки вошли не только “жрицы любви”, но и те, кто оказывал им пособничество. Например, содержатель одной из минских гостиниц за то, что “впустил в свои номера проституток с молодыми людьми, с таковых получил плату 5000 рублей за несколько минут”.
А вот что в 1922 году писала республиканская газета “Звезда” под бесхитростным заголовком “Борьба с проституцией”: “В Наркомвнуделе поднят вопрос о борьбе с развившейся в Минске проституцией. Из доклада Начглавмилиции выяснилось, что в городе выявлено до 50 притонов. Обнаруженные в этих домах проститутки были арестованы и отправлены для освидетельствования. Постановлено издать немедленно приказ о закрытии домов терпимости, подвергнув виновных штрафу до 100 рублей в золотой валюте или принудительным работам до двух недель, и довести об этом до сведения Женотдела, чтобы в дальнейшем провести в этом отношении согласованную борьбу”.
Впрочем, борьба с этим неблаговидным явлением велась дифференцировано. Наказания ужесточили за сводничество, содержание домов терпимости, вовлечение детей и женщин в разврат... Но к работающей женщине, для которой проституция являлась “подсобным промыслом” (скажем, в связи с недостаточной обеспеченностью), допускалось применение лишь общих мер социальноэкономического и просветительского характера. В отношении же клиентов предусматривалось, как правило, морально¬политическое осуждение.
Юрий ВАСИЛЬЕВ
