| В то время, когда все с ними случилось, одному было тридцать лет, другому - восемнадцать. |
Горячая тема
Володька Шишов и Димка Иваненков - жители небольшого смоленского поселка. В то время, когда все с ними случилось, одному было тридцать лет, другому - восемнадцать. Первый уже успел чтото в жизни узнать, гдето поработать... Правда, это “поработать” было очень зыбко и неопределенно. Где - месяц, где - три, где... О таких в лучшем случае говорят “летун”. Виной всему - пристрастие Шишова к водке. Кто из нынешних работодателей станет держать крепко пьющего и прогульщика? В личном плане у Шишова тоже все было не совсем определенно, но все же...
Сошелся с одинокой женщиной, бывший муж которой, будучи пьяным, попал под поезд... Молодая женщина частенько выпивала. С этой общей привычкой и проживали они под девизом: “Ни дня без водки!” Только задаром или взаймы каждый день спиртное достать невозможно. Нужны были деньги...
У Димки тогда еще тяги к выпивке не было. Напротив, интуитивно жила в нем боязнь втянуться и привыкнуть, как втянулась и привыкла к выпивке его мать. По этой причине Димка с младшей сестренкой проживали в селе у бабушки. Но бабушка умерла, и дети вынуждены были перебраться к пьющей матери. Так в поселке появились два новых жителя ¬ семилетняя девочка и подросток. Димка, как сразу заметили соседи, взял на себя роль мужчины, стал хозяйствовать в доме. Знать, от природы было заложено в нем трудовое начало. За два года Димка как умел подремонтировал дом - частично перекрыл крышу, построил крыльцо, наносил из леса тычинника, огородил усадьбу... Подходило время идти ему в армию. И пошел бы, если б не сосед, по прозвищу Шишок, с которым он подружился и который подбил его на ту первую в жизни кражу. Объектом кражи стала трехэтажная дача москвича, который регулярно наведывался на нее. Приезжал на иномарке и всегда устраивал себе и бывавшим у него гостям затяжной праздник с шашлыками, баней, морем пива и водки. Шишок и Димка подрабатывали у москвича по хозяйству ¬ пилили и кололи дрова, перекапывали огород, который, в общемто, ему был не нужен ¬ никогда не был в деле и зарастал сорняками. Жена “нового русского”, как окрестил москвича Шишок, единственное, к чему имела охоту, жечь мусор и заволакивать клубами дыма окраину поселка... Денег приезжие вроде бы и не считали, но это применительно к себе самим, а с работниками расплачивались скупо и пренебрежительно... Как¬то Шишок, проходя мимо бани, в которой мылся их “работодатель”, очередной раз увидел на подоконнике предбанника часы и сотовый телефон. Тогда¬то и пришла ему в голову мысль “пощипать” москвича. Тем более что москвич нередко только утром, протрезвев, забирал свои цацки из бани... Вот и сагитировал Шишок Димку на дело, когда у того будет очередная разгульная баня. “Пощипали” - взяли в предбаннике часы и золотые сережки жены москвича... Говорил же Шишок: “Берем только часы! Москвич подумает, что гдето по пьянке в другом месте их оставил...” Но очень уж захотелось Димке подарить красивые сережки девчонке из той самой деревни, где столько лет жил он с сестренкой у бабушки. Думал так: “Подарю Катьке, пусть помнит и ждет из армии. А увидеть те сережки на ней москвичу и его жене вряд ли придется ¬ слишком разные у них с Катькой пути-дорожки”. Но логика подвела. Как раз потому, что часы и сережки пропали одновременно. Сельский участковый сразу определил: это не пропажа, а кража. Быстро вычислил воров... Заодно им еще какую-то кражу приклеили. Так получили Димка и Шишок по три года. Отбыли наказание день в день. Осенью возвратились в поселок. Димка - под крышу нечужого ему дома. А Шишку было сложнее... Направился было к подруге, с которой жил и пил, но та за время, пока он отбывал срок, сошлась с другим. Куда деваться? Вернулся к старому заброшенному дому. В нем - стекла выбиты, полы разобраны, печь разломана... Занялся ремонтом. Насобирал по поселку кирпичей, накопал глины... Два из трех окон наглухо заложил и заштукатурил, починил печь, стал возить из леса дрова... Пилили на пару с Димкой. Для двух дворов.
В поселке работы не было. Кирпичный завод не работал. В соседнем городе устроиться тоже не удавалось. Вопервых, там своих рабочих рук хватало, во-вторых, со справкой об освобождении из заключения да незнакомого человека где ждут, где примут? Милиция тянула с оформлением паспортов... Шишок, беседуя с участковым, вежливо возмущался. Как жить без нормального документа и без денег? “Не волк же я, а человек!” Участковый хмурился. Прав Шишов, конечно, но куда его устроишь? Раньше, до государственной перестройки, можно было бы чтото придумать. Какая¬никакая, но программа реабилитации бывших зэков была. К какому-нибудь предприятию приклеить человека можно было. А сейчас город потерял свои трудовые возможности. Считай, три четверти молодежи и зрелых людей в Москву работать ездят. “Продержись както по¬хорошему. К бабулькамдачницам сходи, с уборкой картошки помоги... Мужик¬то ты крепкий. А еще на природу, в лес по грибочки похаживай... Документ, думаю, скоро готов будет. Я потороплю нашу паспортистку...” Обещал участковый поближе к зиме попробовать пристроить Шишова на лесокомбинат. Там тоже с вакансиями трудно, но был у майора милиции там свой человек. Кстати, тоже когдато прибывший из заключения и им устроенный... Только осень както скоро наступила. На копке картошки Шишок, конечно, коекак продержался, мешок картошки впрок заработал, но грибочки кончились. Что делать, как жить? Досадно, что прошляпил одну теплую работенку ¬ кочегарить в поселковой школе. Кабы вовремя узнал об этой работе... Но Димка опередил, на нее устроился. Мать его в школе уборщицей работала, она ему и поспособствовала.
Настали холода. Сидит один в пустом доме Володька Шишов. Топит прожорливую печку. С вечера - тепло, а к утру в избе пар виден. Дом кирпичный, холодный... Встретил както знакомца из ближнего села. Колю Золотого. Бывшего вора-рецидивиста. Тот пять ходок (“от сохи на время”) имел... Все за магазинные кражи. Сельский вор - известное дело, как камикадзе. Всегда на виду. Шалил, шустрил по молодости, участковым и операм пять “палок” за раскрытые кражи принес, но - будет! После последней отсидки, когда года на седьмой десяток пошли, остановился, завязал - прибился к женщиневековухе, стал хозяйствовать...
Шишок, встетив Колю Золотого, посетовал на свою трудную жизнь. Как быть? Что делать? Не дачи же бомбить ¬ ведь скоро попадешься и снова в тюрягу... “Нет, парень, дачи да по снежку, зимой... Как заяц попадешься... Не годится... А ты знаешь, на свалку под Можайск наладься! Туда заводские ездят. Продукты привозят. Меня както консервами угощали. Вкусные! Я бы и сам съездил, да моя ругается. Говорит: что, нам двух пенсий мало? Не в пенсиях, конечно, дело, а в том, что водку оттуда люди возят. На свалке, знаешь, все найти можно! Американский “каландайк”! Тебе еще до пенсии далеко. Так что гляди!”
Совет дельным оказался. Стал Шишок ездить на свалку. Там - свой мир. Почти постоянный люд, свои законы. Приладился. Стал привозить разное продовольствие, а главное - выпивку...
Уже и паспорт ему восстановили, а поездки не бросал. Участковый к нему на огонек заглянул. Что обещал с работой в лесхозе, сделал. Можно было ехать устраиваться. “Не тяни с этим делом!”
Только не спешил Володька Шишов на ту работу. Трудная она. В лесу, на морозе. Да каждый день к сроку... Зэковский лесоповал она ему напоминала. Решил чуточку резину потянуть, разокдругой съездить на свалку, а там и в лесхоз податься...
Как обычно, однажды поехал. Привез консервы и водку. Жарко затопил в избе печь, выпил, закусил. Громко песни пел. Уснул и... больше не проснулся. Водка оказалась паленой...
...А Димка пока держится. Лето перебивался на наемных подработках. Зимой снова кочегарит. Смерть Шишка его напугала. Сам-то за последнее время к водочке стал частенько прикладываться. И с мамашей своей, и с подругой, молодой красивой девушкой, у которой он в примаках живет. Подруга нигде не работает, к выпивке неравнодушна. Димка борется, как умеет, с ее пагубной привычкой. Предложил ей вместе закодироваться. Та медлит. Димка закодировался. Сам отошедший от края беды, старается ее удержать. Удастся ли? Может, и удастся. Хотя бы потому, что ее отец - человек серьезный и трезвый. Вот так вместе, может, и выдюжат, проживут по¬хорошему. Ведь не один Володька Шишок, а еще несколько молодых мужиков, вернувшихся после отсидки, не выжили, поумирали в поселке от этой горячительной отравы...
В одном из современных кинофильмов есть пронзительная находка - птица, которой хозяин, обуянный добрым чувством, дарует зимой свободу... Распахивает настежь окно ¬ выбирай, птица, где тебе быть - в теплом и душном человеческом жилье или на воле. Птица выбирает волю, вылетает в распахнутое окно. А на улице снег, мороз...
Вроде бы доброе дело хотел сделать человек, а что получилось... Нет, волю тоже надо по¬мудрому давать, тем более тому, кто распорядиться ею не умеет.
Ежегодно сотни тысяч человек проходят через следственные изоляторы и колонии России и начинают жизнь на воле... У кого как получится, кто где пристроится. Смоленщина, на которую вернулись Володька Шишов и Димка Иваненков, в плане трудоустройства край непростой.
А есть края совсем тревожные. Такие, как Красноярский. Там ежегодно освобождаются из колоний и тюрем 10 тысяч человек. Большинство из них остаются на территории края. 17 тысяч отбывают наказание, не связанное с лишением свободы. Только за два первых месяца 2007 года в крае зарегистрировано в два с половиной раза больше преступлений, совершенных ранее судимыми. Вылетели они на волю, но далеко не каждый на ней прижился и остался.
Владислав ШУРЫГИН
От редакции.
Каждое уважающее себя государство строит свои отношения с гражданами на основе законов и морали, принятых в данном обществе.
История, рассказанная в материале “Воля на... свалке”, - жизненная. Таких историй - многие, многие тысячи. Проблема социальной реабилитации тех, кто вышел из заключения, стала в наши дни особенно острой. За два десятилетия ухода от социалистического пути на путь для нас новой экономической формации судьбы тех, кто вошел в противоречие с законами, а затем, отбыв наказание, снова обрел свободу в этом новом обществе, стали настолько трудными, что умалчивать об этой проблеме нельзя. Ее надо решать. Чем скорее ¬ тем лучше. Ведь это наши люди, российские граждане. От того, как относится к ним государство, относимся мы, зависят покой и благополучие, правопорядок в стране.
Статистика, может, так и останется “вещью в себе”, пока не вникнешь, не вдумаешься в нее. Хотя бы в то, что на каждую сотню граждан приходится несколько человек, находящихся ныне в колониях, следственных изоляторах и тюрьмах. Есть несколько человек, бывших еще вчера заключенными, есть энное количество тех, с кем подобная беда произошла давно… И нельзя огульно заявлять, что нынешнее общество негуманно к таким категориям граждан. У них в паспортах нет “волчьих” штампов, из-за которых они могли бы быть ущемлены в своих правах. Однако жить многим из тех, кто вышел на волю, безусловно, непросто. О том, чтобы они прижились, адаптировались, должно позаботиться государство и все мы. Уже давно говорится, что нужен закон, обязывающий руководителей предприятий трудоустраивать вчерашних заключенных. Даже соотношение “1 к 30” уже высчитано. (Сколько должно быть трудоустроено “бывших” в каждом коллективе.)
Но остается вопрос - кого из нынешних руководителей обяжешь выполнять такое соотношение. Если предприниматель возьмет юношей и девушек, скажем, из детдома или Дома инвалидов, то эти люди “привязаны” к какому-то социальному фонду, за них в принципе может быть какоето послабление в процентной уплате налогов… Но кто уплатит за вчерашнего заключенного? Этот вопрос до сих пор не решен…
Сегодня мы хотели бы обсудить эту проблему с нашими читателями, с компетентными людьми, теми, кто знает ее не понаслышке. Хотели бы услышать размышления и предложения, как быть, что нужно тем, кто вышел на свободу и срочно нуждается в помощи.
Пишите, ждем ваших писем!
