Зураб Соткилава: “Хотел бы “Щит и меч” купить в киоске”
Мы встретились на юбилее нашего общего приятеля. Зураб, как всегда, был в прекрасной форме, свойственной людям творческих профессий, готовых в любой ситуации собраться и без напряжения показать свой дар природы и профессионального мастерства. Он воодушевленно спел несколько арий из опер. Но не опустился до уровня массовки с ее частушками и “Стенькой Разиным”. Он с достоинством произнес философский тост, что так естественно для настоящего грузина. Но не увлекся ролью тамады, хотя гости юбиляра на это надеялись. Он для всех был доступен. Со всеми подчеркнуто вежлив. И не проявлял ни малейшего намека на звездность, свойственную иным затасканным по телеэкранам “звездам в шоколаде”. И это при том, что Зураб Соткилава - солист Государственного академического Большого театра России, народный артист Советского Союза, один из самых выдающихся теноров мира!
Едва мы поприветствовали друг друга, Зураб спросил:
- Как продвигаются дела с улицей Льва Яшина?
- Никак. Может, еще раз скажете свое веское слово? Да и другие вопросы хотелось бы прояснить. Редакция газеты “Щит и меч” приглашает вас для разговора.
- Со временем у меня напряг, - размышлял Соткилава, - но для “Щита и меча” часик-другой найду. Приду непременно.
В назначенный час явился в редакцию и произнес целый спич.
- С газетой “Щит и меч” я познакомился по чистой случайности. Прослышал об акции журналистов по присвоению одной из улиц Москвы имени Льва Яшина. Не мог не поддержать этот бескорыстный и очень правильный жест. Наши динамовские команды Москвы и Тбилиси соперничали. Мы со Львом в одно время дебютировали. Он и меня, как и многих, восхищал своим мастерством, одержимостью. Справедливо и то, что в 60-е годы прошлого века на обывательском уровне мир знал трех россиян -
Гагарина, Хрущева, Яшина! Теперь я довольствуюсь тем, что удается почитать о Льве Ивановиче. К своему удивлению, в киосках газету “Щит и меч” не нашел. Подумал, какая-то многотиражка. Но вот раздался звонок из редакции с прось-бой высказать свое мнение об акции. О Яшине вспомнили - отлично! Назвать его именем улицу в Москве - благородно! Кто может быть против? Но я попросил, чтобы мне прислали несколько номеров газеты и пообещал высказаться по существу. Шесть номеров “Щита и меча” прочитал с интересом. Многие статьи нашел серьезными, солидными, доказательными, и для читателя, на мой взгляд, они очень полезны. Но почему такой нужной в наше неспокойное время газеты маловато в открытой продаже? Ведь жизнь в последние лет двадцать подкинула нам столько негатива, особенно с проблемами личной безопасности, что впору такую газету держать под рукой как пособие по защите от карманников, мошенников, разбойников, психов… Не все ж кричать: “Милиция, помоги!” Да и всегда ли поможет?
Поддержав акцию “Щита и меча”, я выразил надежду на понимание сути вопроса чиновниками, от которых зависит реализация идеи. Но прошло, наверное, два года, а решения нет. Что ж, журналисты свою миссию выполнили, им низкий поклон. А чиновники?.. Можем лишь догадываться, кто дает или не дает ход этому проекту. Может, этот человек и знать не знает, кто такой Яшин. А может, смотрит на футболистов глазами персонажа Аркадия Райкина, рассуждавшего про “двадцать двух бугаев, бегавших за одним мячом…” Я не сомневаюсь в том, что улица Льва Яшина в Москве появится. Надеюсь, к тому времени газета будет в открытой продаже. Главное, журналисты пробудили память о незаурядной личности, нашли новых друзей газеты, поддержавших их инициативу. Рад и горд, что и мой голос прозвучал в “Щите и мече”. С тех пор я могу считать себя читателем этой газеты. Подкупает активная жизненная позиция издания.
- Зураб Лаврентьевич, все никак не получалось спросить: почему вас не было на чемпионате мира по футболу 1990 года в Италии, где Лучано Паваротти организовал грандиозный концерт с участием самых знаменитых теноров мира?
Событие, замечу, как и футбол, было поистине планетарного масштаба. Летним жарким вечером над Вечным городом, словно в сказке, только наяву уносилась в бездонное небо до боли знакомая мелодия “Санта Лючия”. Вдохновенно и страстно передавали слова песни друг другу звезды мировой величины - Лучано Паваротти, Пласидо Доминго… Сравнение спорта с искусством проявилось в тот вечер естественным образом. Лишь одно обстоятельство удивило: среди теноров мирового уровня не было Зураба Соткилавы. И уж кто-кто, а Лучано Паваротти не мог его не пригласить.
- Приглашал, - развеял сомнения Зураб Лаврентьевич. - Не мог не пригласить. Ведь с Лучано мы были родственными душами не только как певцы: по футболу. В молодости он возглавлял атаку клуба “Мадена”, а я играл в защите тбилисского “Динамо”. До чемпионата он поделился со мной своей сокровенной мечтой и пригласил поучаствовать в проекте. Но плотный график гастролей, запланированный задолго до нашей встречи, не оставлял мне ни малейшей возможности. Зато потом о футболе мы не могли наговориться. Хотя общались на одном языке -
итальянском.
- На итальянском?
- А что тут удивительного? Я стажировался в знаменитом на весь мир театре Ла Скала. Какие-то песни, арии из опер мог спеть на языке оригинала. Но это не могло заменить учебу и общение. Надо было срочно учить итальянский. Мне повезло. Хозяин гостиницы, в которой я жил, был страстным поклонником “Милана”, даже ездил на матчи любимой команды в другие города. Когда он узнал, что до того, как стать оперным артистом, я играл в тбилисском “Динамо”, стал звать меня на чашечку кофе, приглашать на матчи “Милана”, в том числе на выезде. Даже от платы за постой отказывался. “Тогда мне придется платить за уроки итальянского”, - возразил я. В итоге месяца через три я стал все понимать и сносно говорить. Маэстро Бара, у которого я брал уроки в Ла Скала, пришел в восторг от моей речи. “Цицерон! - как-то выпалил он. - Теперь наши уроки станут содержательнее и глубже”. Ошибаетесь, если подумали о музыке и вокале. Он имел в виду… футбол. Куда ж без него в Италии?
- Ваше имя золотыми буквами вписано в историю отечественного и мирового оперного искусства. Вы спели практически весь репертуар тенора: в “Бале-маскараде”, “Отелло”, “Тоске”, в “Кармен”… Пели на лучших сценах нескольких десятков стран. А футболом-то как увлеклись?
- Да нам невозможно было разойтись. В Сухуми скорее бы море высохло. Мы пацанами сперва усваивали приемы игры, а потом азбуку. Мечтали оказаться на месте Федотова, Боброва, Гринина, Николаева, других армейских футболистов, задававших тон в чемпионатах СССР послевоенных лет. Когда по весне приезжали в наш город на тренировочные сборы, они для нас как наглядное пособие были. Рядом, в Гаграх, московские динамовцы находились. Эшеры, Очамчира, Леселидзе тоже в это время года становились футбольными центрами страны. Неудивительно, что в Сухуми первые шаги в большой футбол делали знаменитые мастера кожаного мяча Автандил Гогоберидзе, Ниязи Дзяпшипа, Никита Симонян, Владимир Маргания… Да и я, начав на “полянке”, вскоре был принят в сухумское “Динамо”. От футбола чуть было не увел меня Акоп Самвелович Керселян - тренер легкоатлетов. Увидев, как я, сокращая дорогу к школе, перепрыгиваю через широченную канаву, предложил заняться тройным прыжком. В историю отечественного спорта он вошел как тренер трижды чемпиона Олимпийских игр Виктора Санеева. Мне же уроки Керселяна пригодились в футболе. В 1955 году наставник тбилисского “Динамо”, впоследствии заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР Андрей Дмитриевич Жордания позвал меня в свой клуб. И место определил - правого защитника. Потом в интересах грузинского футбола меня откомандировали в Футбольную школу молодежи. Как капитан команды получал главный приз за победу во всесоюзном турнире в Ленинграде. Затем снова в “Динамо” играл. Для усиления звали меня в команду Тбилисского политехнического института, который я окончил в 1960 году.
- Зураб Лаврентьевич, а петь-то как стали?
- Да как все в Грузии. Как было не запеть, когда пели бабушка, мама, сестры, соседи… Даже в тбилисском “Динамо” на тренировочной базе в Дигоми, утопающей в зелени и цветах, нарушали покой тихих теплых вечеров. И как пели!
- Наверное, запевалой были?
- Ну нет! Подпевалой. Я в футбол играл. А вот наш вратарь Гиви Кикия - тот действительно пел! О пении я вспомнил после того, как в товарищеском матче с командой Чехословакии травму получил. Точнее, в раздумьях, как жить дальше, вспомнил о предложении профессора Тбилисской консерватории Николая Бакучава. Я еще в Сухуми жил, когда он, услышав, как я пою, сказал: “Приезжай к нам, я из тебя человека сделаю, петь научу”. Диплом инженера, если честно, меня не грел. Привык появляться на людях и срывать аплодисменты болельщиков футбола. Вот говорят: у спорта и искусства много общего. Подтверждаю. Не знаю, какой бы из меня вышел горный инженер, но в искусстве, как и в спорте, чувствую себя очень даже комфортно.
- Спрашивать, за кого болеете, излишне?
- С распадом Союза отдалилось родное для меня тбилисское “Динамо”. Вспоминаю, как пел в “Бале-маскараде”. А мои динамовцы ответственный матч играли. Заканчивается акт. Занавес пошел. Выхожу на поклон и взглядом ищу в четвертом ряду Озерова. С надеждой во взгляде смотрю на Николая Николаевича. А он на пальцах мне счет показывает. По выражению его лица улавливаю, что динамовцы проиграли. Очень расстроился. Теперь за сборную России болею. На стадион не хожу. По телевизору смотрю матчи. Обсуждаю их с друзьями. Мы болели всегда профессиональнее, сдержаннее и глубже вникали в суть игры. Агрессии на футболе стало сейчас много. И не только на футболе. Жаль!
- Может, то, что играли, потом сдержанно болели за “Динамо”, как-то уберегало от неприятностей при встречах с милицией, с хулиганами?..
- Понял, к чему клоните. Знаете, особых хлопот родным и учителям не доставлял. В детстве, как все, шалил. Но когда увлекся спортом - тренировки, игры, поездки, учеба в Политехе, - все это не оставляло времени на праздную жизнь. Главным было наметить цель и покорить ее. Деньги не грели. К своей публичности шел последовательно, четко понимая, что без глубоких знаний, опыта учителей и кумиров все усилия бесперспективны. Сначала хотелось быть сильным и гордым. Потом доброта и порядочность становились смыслом жизни. Нас так учили. И мы так учились. В массе. Не мне судить, что у меня получилось, но и с законом ладил, и врагов не нажил. Завистники, лицемеры, чинодралы, конечно же, крутились около меня. Это естественные издержки искусства.
А с милицией… Дружил и дружу. С тех времен, как по инициативе министра Щелокова к Дню милиции стали устраивать грандиозные концерты, участвовал во многих. Если пересекались с первым заместителем министра МВД страны Шумилиным, не могли разбежаться, не поговорив о футболе. Борис Тихонович по общественной линии был заместителем председателя Федерации футбола СССР. Да, есть о чем вспомнить... С тех пор, как я получил удостоверение динамовца, просто не мог быть вне органов. И сегодня не считаю эту связь прерванной. Вот и со “Щитом и мечом” свела судьба благодаря акции по увековечению памяти великого человека и спортсмена Льва Яшина, с чего мы начали разговор. Так что пришел к вам не ради того, чтобы лишний раз увидеть в газете свою фамилию.
- Что ж, Зураб Лаврентьевич, будем и мы считать вас своим человеком. Естественный вопрос: в сравнении с вашими юношескими воспоминаниями наша милиция сильно изменилась?
- Материальная база - до неузнаваемости. Да все изменилось! И, к сожалению, в моральном плане тоже. В моем послевоенном детстве слово “милиционер” звучало гордо! Он был хозяином и защитником на своей территории. Восхищал ребятню и был дружен с нашими родителями. И, что удивляет, многие приходили в милицию не по своей воле. Участковым стал и мой отец. На пенсию ушел с должности начальника одного из РОВД города Сухуми. Война приглушила таланты. А после войны им не позволила проявиться нужда, острая необходимость завершить учебу, построить семью, заиметь крышу над головой, да и в райкомах партии считали, что фронтовая выучка нужна в милиции. Знал одного вундеркинда - скрипача. В войну он был сыном полка. Возмужавший юноша, грудь которого украшали боевые награды, явился в райком партии на предмет устрой-ства на работу. Там его мечту играть на скрипке похоронили окончательно, направив в милицию участковым. Он безропотно согласился. Надо - так надо. Сблизился с жителями своего района. С ребятней в футбол и волейбол играл, с пожилыми - “козла” забивал. Вы можете себе представить, чтобы в наши дни участковый дал концерт игры на скрипке во дворе многоэтажного дома! Я - нет. А ведь было…
Сколько их - недоучившихся, недолюбивших, терзающихся сомнениями, расставшихся с мечтой на излете? Но многие и учебу наверстали, и в профессии преуспели, и крепкие семьи создали, и детей вырастили. Вот прочитал в газете и даже подчеркнул: обидно, когда ветеран войны и МВД Николай Четвергов, работавший на участке от Преображенки до Метрогородка, выучившийся без отрыва от службы на юриста в Высшей школе милиции и ставший в 73-м отделении милиции Москвы заметной фигурой, заявляет, что, вернись он в молодость, - ни за что не пошел бы в милицию. Понять ветерана можно. Прежде были милиционеры, а теперь “менты”. Есть и сегодня фанатики в милиции. Но в целом, наверное, общество что-то упустило, коль дошло до принятия законов по борьбе с коррупцией. Не до каждого доходят прекрасные слова: “Стыд перед людьми - хорошее чувство, но лучше всего стыд перед самим собой”. Лев Толстой это сказал. Каково?! Ой, лучше не будем расстраиваться. Чайку еще можно? Тост созрел!
За то, чтобы мы объяснялись друг другу в любви громко, а спорили - тихо, лучше - шепотом!..
Беседовал Виктор АСАУЛОВ
Фото Владимира ПОДЛЕГАЕВА
