Актуальные темы: 
Архив номеров "Щит и меч" 2010-2011 год

Дела перестали быть мячиками

Наш корреспондент Богдана ЛАГУТИНА беседует с заместителем начальника Следственного комитета при МВД России генерал­майором юстиции Николаем ШЕЛЕПАНОВЫМ.

Компетентно
Прошедший год в некоторой степени можно назвать переломным в работе следственных органов страны. О том, какие изменения произошли за последнее время, о новых федеральных законах, существенно перераспределивших полномочия различных следственных подразделений, наш корреспондент Богдана ЛАГУТИНА беседует с заместителем начальника Следственного комитета при МВД России генерал­майором юстиции Николаем ШЕЛЕПАНОВЫМ.

- Не так давно состоялось расширенное заседание коллегии Министерства внутренних дел, на котором отчет о работе правоохранительного ведомства принимал Президент страны. В целом достаточно высоко оценив работу самого крупного в стране правоохранительного ведомства, Владимир Путин тем не менее указал на недостаточное качество оперативно-следственной работы. Что он имел в виду?
- Если говорить о качестве работы следствия, то никакие иные показатели, кроме 100-процентного наказания виновных и непривлечения к уголовной ответственности невинных, не могут устроить ни общество, ни государство как институт его управления. Пока мы, к сожалению, не можем сказать, что в нашей стране срабатывает фундаментальный принцип правосудия - неотвратимость наказания. Слишком велико количество уголовных дел, которые мы вынуждены приостанавливать ввиду неустановления виновного либо недоказанности вины подозреваемого. А ведь эти дела из года в год накапливаются как снежный ком. И именно об этом говорил Президент страны.
Да, с каждым годом мы все продуктивнее работаем над тем, чтобы “каждый вор сидел в тюрьме”. В прошлом году стараниями наших следователей увеличилось количество дел, направленных в суд, при этом заметно сократился удельный вес прекращенных производством дел. Но тем не менее против 554 тысяч дел, направленных в суд, приостановленных - 1 миллион 700 тысяч. Так что эффективность работы нужно еще наращивать и наращивать.
- В чем, собственно, проблема? Нехватка или недостаточная квалификация кадров? Слабое материально-техническое оснащение? Какая нога хромает?
- Это целый комплекс проблем. Прежде всего сама специфика нашей работы такова. Есть дела из категории очевидных, они и раскрываются легко: убитый муж, рядом с ножом в руках плачущая жена, мол, казните меня, это я его убила. Или другой пример - кража, да еще и несерийная (серийные легче других раскрываются). Преступление совершено в условиях неочевидности, хорошо, если есть следы пальцев рук. И тут остается уповать только на мастерство экспертов и оперативников, на то, как у них поставлена агентурная работа. Если оперативник ничего следователю в “клювике” не принесет - дело плохо. Или возьмем другую категорию дел: значимые экономические преступления. Там ведь и обвиняемые довольно образованные, и адвокаты на них работают соответствующие. То есть уровень противодействия очень высокий и квалифицированный. К тому же уголовно-процессуальное законодательство, и это не секрет, оставляет желать лучшего. Наш УПК “нахватал” всего по чуть-чуть у американского кодекса, у французского, у немецкого. Получился некий странный конгломерат. Малейшее отступление от процедуры (а бывает масса случаев, когда не отступить от нее невозможно физически) может повлечь признание доказательства недопустимым. Приводить конкретные примеры не стану - у каждого следователя их сотни в практике работы.
Не секрет, что зачастую следователи в регионах откладывают в долгий ящик труднодоказуемые дела, где много кропотливой работы, а бывает, что и оперативники не слишком рьяно трудятся по раскрытию краж - одна кража или десять, на зарплату-то это не влияет. Есть тому и объективные причины: следователи у нас на местах очень молодые, а оперативники еще моложе. Да к тому же постоянные выезды. Среднее звено - как оперативное, так и следственное - к сожалению, у нас утрачено. Либо лейтенанты - старшие лейтенанты, либо подполковники - полковники. А капитанско-майорское звено, увы, утеряно. Этих зубров розыска и следствия мы потеряли в период перестройки. И чтобы восстановить этот разрыв поколений, понадобится еще по меньшей мере 5 - 10 лет.
Да и в других силовых ведомствах условия куда более заманчивы, нежели в милиции. О чем можно говорить, если сотрудник прокуратуры получает пенсию по выслуге лет около 18 - 20 тысяч, а наш - в два-три раза меньше. В результате на сегодняшний день около 60 процентов всех мировых судей - это бывшие наши следователи. Адвокатское сообщество также на 80 процентов состоит из наших. Кто-то бросает службу и уходит в другую структуру, кто-то худо-бедно дотягивает до пенсии. Но так или иначе уходят молодые и лучшие. Конечно, эти проблемы не могут не влиять на нашу работу.
К тому же следствие у нас очень формализовано. Сначала подозреваемого допрашивают на следствии, потом в суде. Мы изымаем и осматриваем вещдоки, в суде их снова осматривают. А взять наше обвинительное заключение! Когда принимали УПК, мы пытались доказать, что не надо два раза одно и то же в одном документе расписывать в мельчайших подробностях. Обвиняемый такой-то, обвиняется в том-то, обстоятельства такие-то, доказывается тем-то. Потом все это повторяется слово в слово. И все это в одном обвинительном заключении! К чему это? Одно дело, когда речь идет о маленьком обвинительном заключении, касающемся одной кражи. А если это многотомник? Неделями судьи читают обвинительные заключения! В конце чтения большинство присутствующих уже забывают о том, что было в начале. Сейчас мы пытаемся изменить эту структуру.
- Вы обрисовали не слишком радужную картину. И тем не менее результаты работы Следственного комитета признаны удовлетворительными…
- Потому что большинство показателей, по которым судят о нашей работе, у нас существенно улучшилось. Сроки проведения следствия сократились. Число оправданных судами уменьшилось чуть ли не вполовину, незаконно привлеченных к ответственности снизилось на одну треть.
В прошлом году мы только в Следственной части Следственного комитета закончили
26 дел, направив их в суд. Причем каких дел! Возьмем, к примеру, дела, касающиеся международных наркокортелей. Наши сотрудники совместно с зарубежными коллегами провели сложнейшие оперативные комбинации. Работа начиналась полицией Перу или Колумбии, а заканчивалась нашими милиционерами. Ни на одном участке не произошло утечки информации, а это говорит о хорошей слаженности и высоком профессионализме. Коллеги из Перу и Колумбии были очень довольны, что с нашей помощью им удалось уничтожить крупные плантации наркотических растений и изъять большие партии готовых наркотиков. Помимо этого, в нашем производстве было много дел, связанных с рейдерскими захватами, обналичиванием денежных средств, легализацией. Сейчас в судах рассматриваются дела о привлечении к уголовной ответственности очень солидных бизнесменов.
- А как у органов следствия складываются взаимоотношения с судами, в том числе с судами присяжных?
- Это один из наших болезненных вопросов. Не ставя целью доказать или опровергнуть их эффективность как институт правосудия, приведу только примеры из российской практики. Скажем, в Уголовном кодексе есть два понятия: банды и организованные преступные сообщества. Понятно, что организованное сообщество - гораздо более мощная в преступной иерархии структура, и наказание за участие в нем существенно строже. Уже два года мы не можем дождаться четкого разъяснения от Пленума Верховного Суда на предмет того, что есть организованное сообщество, какова должна быть степень сплоченности, другие признаки. У нас есть комментарии ученых по этому поводу, но это все теория. И что же получается? На стадии следствия мы доказываем вину членов организованного сообщества, направляем дело в суд. И если квалифицированные судьи еще в состоянии разобраться во всей этой казуистике, то присяжным очень трудно объяснить, с чем они имеют дело. Слишком уж обтекаемые признаки. В результате дела переквалифицируются по более мягкой статье. Преступники торжествуют.
Нередко суды присяжных и вовсе ставят машину правосудия в тупик. Было у нас в практике такое дело. На месте происшествия изъят полный комплект отпечатков пальцев убийцы: на подоконнике, через который он лез, на мебели, на орудии преступления - больше и придумать-то сложно. Он признательные показания дал. А в суде, как это частенько бывает, отказался от своих слов. Меня, мол, оговорили, подписывал все не читая. Не виноват - и все тут. Казалось бы, какой еще может быть вердикт, кроме обвинительного? Ведь отпечатки пальцев - железное доказательство. И что вы думаете? Оправдали. Присяжные посчитали, что отпечатки пальцев подбросили! Это как раз было время, когда в прессе активно обсуждалась тема “оборотней в погонах”, отношение к милиции было резко негативное. Дескать, невинных сажают, наркотики, патроны подбрасывают. Ну понятно, что наркотики или оружие можно подбросить. Но отпечатки пальцев рук?! Вот вам и неотвратимость наказания…
- Но ведь в других странах институт судов присяжных активно используется?
- Да, но там и отношение общества к этой обязанности совсем иное. К сожалению, у нас в присяжные идут, как правило, домохозяйки и пенсионеры, уровень образованности которых чаще всего ограничивается желтой прессой. Идут не по зову совести, а скорее от скуки. Остальные же просто игнорируют приглашение или уклоняются под любым предлогом. В той же Америке ты только попробуй не явиться в суд присяжных. По меньшей мере тебя ждут штрафные санкции. Бизнесмен отменит или перенесет судьбоносную сделку, но по повестке в суд явится обязательно. Для него это свято, это его гражданский долг. Так что сравнивать наши суды присяжных с зарубежными аналогами пока, думаю, не стоит.
- После принятия в 2002 году нового Уголовно-процессуального кодекса правозащитники праздновали победу. Дескать, новый кодекс защитит жертв милицейского произвола и умерит пыл излишне рьяных блюстителей порядка. Но последующие после его принятия годы продемонстрировали обратное: связанные по рукам и ногам процессуальными путами оперативники и следователи ничего не смогли противопоставить нарастающему валу преступности, которая, напротив, получила чуть ли не полную свободу. Спохватившись, законодатели стали срочно вносить поправки в действующий УПК. Расскажите, какие законы были приняты в последнее время и как их принятие отразилось на качестве работы следствия?
- В прошлом году были приняты два важных закона: № 90-ФЗ и № 87-ФЗ. Первый упорядочил наши взаимоотношения с органами дознания. Сроки производства дознания были существенно увеличены. Раньше существовал жесткий лимит - 20 дней, в результате чего складывалась парадоксальная ситуация. Дознание не было заинтересовано в расследовании всех дел должным образом. Дознание возбуждало дела, выбирая, мягко говоря, лучшие, то есть те, что можно закончить за 20 дней. На расследовании этих дел и сосредотачивались все силы и средства. А остальные, так сказать бесперспективные, просто лежали и через положенное время передавались по инстанции - в следствие. Понятно, что такая ситуация если и была кому на руку, то только преступникам. Бесценно утрачивалось время, утрачивались доказательства - три недели уходили впустую! Сейчас срок проведения дознания увеличен в особых случаях до 6 месяцев. Теперь основную часть дел, которые возбудили дознаватели, они же и заканчивают. Если есть необходимость, приостанавливают, направляют в суд, прекращают и так далее. Это позволило снизить нагрузку на следователя. К нам за последний квартал 2006 года поступило 200 тысяч дел из дознания, за тот же период 2007 года - лишь 37 тысяч. Взамен этого мы “забрали себе” части вторые краж, то, что раньше было в подследственности дознания. То есть в общей сложности мы избавились от вала нетяжких преступлений, перестали перекидывать дела, как мячики.
Второй закон касается внесения изменений в УПК и изменений в законе о прокуратуре. В соответствии с ним изменились функции прокуроров, они поделились с нашими подразделениями процессуальными полномочиями. Отныне не требуется согласия прокурора на возбуждение уголовного дела, на продление срока следствия, на арест. Эти функции прокуроров перешли к руководителям следственных подразделений. У этого закона были противники, которые считали, что в результате ослабнет прокурорский надзор, наступит милицейский беспредел. Если помните, какой жесткий контроль со стороны прокуратуры был введен УПК 2002 года. Сейчас мы вернулись к нашим прежним позициям и даже немножко расширили их.
Конечно, поначалу и мы немного боялись. Думали, что зашьемся. Но период мониторинга, притирки прошел, и сейчас мы уже нарабатываем практику. Вначале отмечался рост нагрузки на руководителей. Сейчас видим, что эта практика прижилась, мы не утратили ни показателей, ни влияния на низшие подразделения. Закон стал работать.
- А каким образом удалось добиться принятия такого закона? Ведь с момента принятия нового УПК только и разговоров было о его несовершенстве, о том, что он связывает руки следственным органам и чуть ли не подыгрывает преступникам. Огромное правозащитное лобби брало верх над доводами правоохранителей.
- Все началось с совещания правоохранительных органов при Президенте в октябре 2006 года, когда прозвучала мысль, что нужно разделить надзор и следствие. После этого прошел подготовительный этап. И вот этот закон явился завершением. Теперь прокуратура только надзирает, а следствие занимается своими вопросами. У прокуроров осталось право утверждения обвинительного заключения по делам, то есть сфера влияния и поддержание обвинения в суде, контроль за делами дознания.
- Понятно, что идеального законодательства, как с точки зрения правоохранителей, так и с точки зрения правозащитников, не бывает. Но все же будет ли еще что-то меняться в обозримом будущем в уголовно-процессуальном законодательстве?
- Мы делаем точечные изменения. Закон принимался довольно быстро, и сейчас выявляются небольшие огрехи. В настоящее время вносится предложение в Государственную Думу по следующим поводам. Оказался упущенным важный момент: руководитель следствия не имеет права возбуждать уголовное дело. Следователь имеет право, а руководитель - нет. Может только указание подчиненному дать. Или вот другой момент. После окончания следствия происходит процедура ознакомления сторон с делом. Если обвиняемый находится под стражей, у правосудия есть возможность ограничить это время. Если, конечно, налицо признаки того, что он явно волокитит. Но что касается неарестованного, то он может читать дело годами. Это не шутка, есть реальные примеры. Обвиняемые по делу о мошенничестве банка “Чара” семь лет читали дело, а когда закончили читать, срок давности истек, и мы вынуждены были это дело прекратить.
Законопроект об ограничении сроков ознакомления с делом уже внесен в Государственную Думу. И даже прошел первое чтение. Бьемся мы и над заочными арестами. Кодексом допускается вынесение заочного ареста, только если обвиняемый находится в международном розыске. У нас многие скрываются от следствия, но только если у нас есть данные, что они находятся за рубежом, мы можем пойти в суд и получить санкцию на арест. Если таких данных нет, то все, что ему грозит, - это подписка о невыезде. И так он может бегать от нас сколь угодно долго. Задержать его могут только на двое суток. А страна у нас огромная, и доставить, скажем, с Чукотки в Москву за этот срок нереально. Его отпускают, и он вновь скрывается. Сейчас мы прорабатываем вопрос о возможности заочного ареста для лиц, объявленных во внутренний розыск. При этом сохраняем права обвиняемого: даже когда его задержали по санкции на заочный арест, он имеет право обратиться в суд для рассмотрения весомости доказательств его ареста. Так что, думаю, правозащитники не должны быть на нас в обиде.
- Совсем недавно был создан Следственный комитет при прокуратуре. Расскажите немного об этом. Как новая структура повлияла на вашу работу?
- Создание СК при прокуратуре как раз произошло в рамках кампании разделения следствия и прокурорского надзора. Комитет создан практически на базе следствия прокуратуры. В него вошли как бывшие следователи прокуратуры, так и новые люди. В итоге штатная численность следователей прокуратуры увеличилась почти в два раза. Сейчас можно сказать, что период формирования СК завершен, и он заработал в полную мощь. В вопросах подследственности ничего не изменилось. По полномочиям милицейское и прокурорское следствие стали равны в рамках своей подследственности.
Мы это рассматриваем как первый шаг к созданию независимой службы расследования. О чем говорили еще в 1976 году, даже эксперимент проводили. В 2000 году был проект создания службы расследования преступлений. Но идея тогда так и не была доведена до логического завершения. Мнения на сей счет разные. Есть в этом вопросе и плюсы, и минусы. Кто-то считает, что создание такой службы приведет к отрыву от оперативных служб. В то же время, если она будет независимой, то не будет на нее ведомственного влияния. Однозначного толкования пока в этом вопросе нет.
Кстати, в некоторых странах службу расследования преступлений выделяют в самостоятельную и считают это правильным решением. А вот коллеги по Союзному государству - белорусы - пошли по иному пути. Они соединили дознание и следствие в одном органе. У них теперь есть младшие следователи и просто следователи. Нет перекидки дел - тоже определенные плюсы. Но прокурорское следствие, конечно, осталось. Пока они довольны своей системой. Говорят: нет ведомственного раздрая.
- И все же, если честно, создание СК при прокуратуре не могло не нанести вам серьезного урона. По крайней мере кадрового…
- Увы, это так. Ни для кого не секрет, что оклады в прокуратуре заметно больше милицейских. И мне трудно судить людей, которые переходят в новую структуру с новыми окладами, новыми возможностями. В центральном аппарате мы еще стараемся удерживать ребят, а на местах, в областных управлениях и районных отделах, положение хуже. Причем СК прокуратуры забирает, конечно же, самых лучших, самых опытных, тех, кто активнее других работает, и крыть нам пока нечем. Да и нагрузка у них поменьше. У нас годовая нагрузка на следователя около 60 дел (а в регионах и до 80 доходит), в прокуратуре же максимум 20. Так что следователь прокуратуры может себе позволить и личность обвиняемого внимательно изучить, и всех его друзей-родственников допросить, и в библиотеку сходить - поинтересоваться, какую литературу он предпочитает... А нашему следователю успеть бы характеристику добыть и направить дело в суд - прямо как на производственном конвейере.
Надеюсь, что государство по мере возможности будет устранять такое несоответствие. Ведь мы делаем одно дело, и от слаженности внутриведомственного взаимодействия зависит в конечном итоге состояние законности и правопорядка в стране.


Другие материалы раздела
Заместитель министра внутренних дел России генерал-полковник милиции Аркадий Еделев
Хищник, защищающий закон
Отряду милиции специального назначения “Рысь” МВД России исполнилось 15 лет.
Отдыхать нам точно не придется
Ушел на пенсию… Так сказать, на заслуженный отдых. Красиво звучит, не правда ли? Хочешь - действительно отдыхай. Хочешь, если есть силы и желание, - ищи себе применение “на гражданке”.
Камчатка не станет мачехой
Одиннадцать руководителей служб и подразделений органов внутренних дел во главе с начальником УВД по Камчатскому краю генерал­майором милиции Валерием Лукиным вылетели в служебную командировку в районы бывшего Корякского автономного округа. После объединения субъектов Федерации сотрудникам милиции предстоит работать вместе.
Никому не нужное убийство
В ночь с 7 на 8 января 1918 года в Мариинской больнице Петрограда на Литейном проспекте группой вооруженных матросов и красногвардейцев были зверски убиты бывшие члены Временного правительства Андрей Шингарев и Федор Кокошкин.
Новости 24
Интересное в сети
© 2006-2013 Информационное издание Симеч. Все права защищены.
При использовании материалов ссылка на www.simech.ru обязательна.
E-mail:contact@simech.ru
Размещение рекламы: reklama@simech.ru
Часть материалов может содержать информацию,
не предназначенную для пользователей младше 18 лет.

Архив номеров газеты "Щит и меч" | www.simech.ru